Часовщик

Недалеко от метро «Строгино», на улице Таллинской, в обычной высотке находится часовая мастерская, где работает часовой мастер Иван Николаевич. Сейчас Ивану Николаевичу 54 года, а познакомились мы с ним три года назад, когда мои любимые часы Pierre Cardin замолчали. Помню, тогда их отказались брать в нескольких мастерских, проворчав что-то малопонятное и порекомендовав купить новые. Новые покупать не хотелось, мне всегда нравился именно этот стальной браслетик. От отчаяния я решила сделать последнюю попытку и заехать еще в одну часовую мастерскую, тем более что крюк был не очень большой. Последняя попытка часто бывает удачной, и Иван Николаевич спас мои часики. А сегодня я открыла слегка скрипнувшую дверь мастерской совсем с другой целью – узнать, а как вообще становятся часовщиками.

Совершенно седой человек поднял на меня голубые глаза и улыбнулся.

– Привет. Что, опять часы сломались?

От подобного приветствия все заготовленные фразы вылетели у меня из головы.

– Здравствуйте. Нет, в порядке всё с часами, – для убедительности я потрясла рукой, на которой до сих пор живет Pierre Cardin. – А Вы что, меня помните?

– Помню. Хотя не столько тебя, сколько часы – повозиться с ними пришлось, – улыбнулся Иван Николаевич. – Так что случилось? Ты же не как у меня здоровье узнать зашла?

– Вообще-то почти за этим. Иван Николаевич, а расскажите, почему Вы выбрали такую профессию?

– В детстве у меня над кроватью висели большие деревянные часы с кукушкой. Часы были в виде избушки, сантиметров сорок высотой. И громко тикали. И мне тогда казалось, что в часах кто-то живет. А потом часы сломались. Мне тогда лет пять-шесть было. Но я переживал. Сильно. Я думал, что тот, кто живет в избушке, умер. Поначалу я даже спать не мог – тишина на уши давила. Всё ходил за папой, просил часы починить. Мне тогда родители на Новый год другие часы подарили. Пластмассовые, да и тикали они совсем по-другому. До сих пор помню, как мне тогда горько было и как хотелось, чтобы часы снова тикать стали, только никто так и не смог моего домовенка в избушке оживить… Впрочем, сейчас у меня точно такие же над кроватью висят. Сам собрал. – Иван Николаевич подмигнул мне. – Через несколько лет, уже учась в школе, я стал интересоваться: а почему часы тикают на самом деле, что движет стрелки? В домовят я, естественно, уже не верил. И как-то раз, вернувшись домой после уроков, я увидел на журнальном столике папины часы «Спутник» на шестнадцати рубиновых камнях… – поймав мой вопросительный взгляд, Иван Николаевич объяснил: – Камни – это детали в часах, изготовленные из рубинов, сапфиров или гранатов, либо синтетических, либо натуральных. Их используют для уменьшения трения между металлическими деталями. И решил часы разобрать. Думал – посмотрю, всё пойму, потом соберу обратно, папа ничего и не заметит. Разобрать-то я их разобрал, ничего, правда, не понял. А вот собрать обратно не получилось. Сейчас понимаю, что натворил, – часы те редкостью были. Их же всего один год выпускали, поэтому и купить их практически невозможно было даже тогда, а уж сейчас… – Иван Николаевич махнул рукой. – Выдрал меня отец тогда как сидорову козу. Только интерес к механизмам у меня не пропал, а с годами всё сильнее разгорался. Потому и решил я на часовых дел мастера учиться.

– А где на часовщиков учат?

– Сейчас не знаю. Сама понимаешь, я учился давно. Вот мой ученик говорит, что в Пензе какой-то институт большой есть, еще при Чистопольском часовом заводе обучают. В Швейцарии много институтов специализированных, ну так им сам Бог велел. А я в Строительный техникум пошел. Тогда еще многие хотели часовых дел мастерами стать, это сейчас… – Иван Николаевич замолчал.

– Что сейчас?

– Да мало сейчас часовщиков. Не хватает. Зато и мы без работы не остаемся. Любому часовому магазину, заводу, мастерской мастера нужны. А где их взять? Нету. Да и понятно это. Не престижно, да и зарплата у нас небольшая. И профессия неразрекламирована, – часовщик улыбнулся. – Впрочем, кто хочет, тот учится. Кто подмастерьем становится, в ученики идет… Но так всё равно профессиональным часовщиком не станешь. У нас же, когда в техникуме учились, много спецпредметов было. Хороший часовщик все точные науки знать обязан: физику, химию, математику, металловедение, черчение у нас серьезно преподавалось, история часового дела… Да и во всех существующих часовых механизмах разбираться надо, принцип работы понимать. А сюда и электроника входит, и всякие-разные последние разработки, усложнения механизмов.

Плюс ко всему, чтобы сертификат часовых дел мастера получить, нужно медкомиссию пройти – хорошее зрение часовщику необходимо. Поэтому медосмотр при поступлении и при получении диплома обязателен, – Иван Николаевич с гордостью кивает на сертификат в деревянной рамке, висящий над столом. – И практика у нас была. Вообще, при каждом учебном заведении, часовщиков готовящем, мастерская существовала, где старшекурсники и выпускники трудились. А младшекурсники им помогали, по принципу подай – принеси – посмотри, как делается. А клиентов там много было – цены-то в таких мастерских раза в три ниже.

– И техникума достаточно, чтобы настоящим мастером стать?

– Нет, конечно. Я как техникум закончил да практику прошел, подмастерьем в часовую мастерскую на Арбате устроился. Долго там проработал. Многому учился: и точить инструмент, и изготавливать, и точный удар молотка надо было поставить. А еще упражнения, чтобы руки не дрожали, – с часами работа тонкая, почти нейрохирургия. Зато теперь я не только детальку в часах заменить могу, но и выточить ее самостоятельно, а не ждать, пока из Швейцарии оригинальную пришлют. Тут, если с руками и с умом, и волосок заменить можно.

– Иван Николаевич, как Вы думаете, какие качества важнее всего для часовщика?

– Да те же самые, что и для снайпера, – Иван Николаевич улыбается. – Отличное зрение, твердая рука, железная выдержка. И терпение. Желательно – безграничное.

– А существует разница между тем, как работали часовщики раньше и как – сейчас?

– Ну, смотря что ты имеешь в виду. Вот если брать Средневековье, когда часовщик сам часы делал и сам потом ремонтировал… Шучу, шучу. Изменилось, конечно. Сейчас многие часовые мастерские – это своеобразные заводы наоборот, где часы не собирают, а разбирают по винтику, меняют детальки, пришедшие в негодность, и собирают заново. Попутно часовой механизм чистят от пыли и смазывают. На таких «заводах» работает не один часовой мастер, а много сборщиков-разборщиков, каждый из которых выполняет только одну операцию. А есть и такие небольшие мастерские, как наша, – старый мастер обводит рукой небольшое помещение, – где всё, от начала до конца, делает один человек, часовщик. Здесь мало что изменилось. Часовые механизмы только сложнее стали, ну да принцип тот же.

– А что самое сложное в Вашей профессии?

– Сложное? Да ничего – если дело свое любишь, то и работать в радость, и что-то новое узнавать. Мне вот в техникуме сложнее всего металловедение давалось. Всё время в составах сплавов путался. Но ничего, выучил. А если тебе работа неинтересна, то и работаешь без души, для галочки. А так ничего хорошего никогда не выйдет. Но вообще, самое сложное – это размер. Детальки в часах могут быть размером с… детальки в часах. Тут всё в микронах измеряется. Некоторые вообще только под микроскопом разглядеть можно. Сложнее всего работать с хронографами, где есть секундомер, индикатор запаса хода, календарь, лунный календарь... Иногда всё это выводится на несколько разных циферблатов, иногда – в окошки на циферблате. Тут подход нужен.

– Скажите, а был ли в Вашей жизни какой-нибудь необычный, запоминающийся случай, связанный с часами?

– Был. Лет тридцать назад мы с друзьями, путешествуя по России, попали в один монастырь. На его главной площади были установлены огромные часы, которые били каждый час, каждую четверть часа, каждую минуту и каждую секунду. И вот стоишь ты перед этими часами и чувствуешь, как уходит время, утекает с каждым ударом сердца… Это ощущение невозможно забыть, оно остается на всю жизнь. Я и сейчас бой тех часов слышу. Потому и временем дорожу, стараюсь, чтобы оно впустую не уходило.

– Спасибо Вам, Иван Николаевич.

– Понадоблюсь – заходи. И часы больше не роняй.

Елена Щеглова