Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Несъедаемый бутерброд

        

Сергей Борисович Переслегин (род. 16 декабря 1960, Ленинград) — русский литературный критик и публицист, исследователь и теоретик фантастики и альтернативной истории. Также известен как социолог, соционик и военный историк.Окончил физический факультет Ленинградского государственного университета по специальности «физика ядра и элементарных частиц».Лауреат премии «Странник»-1996 за книгу критики «Око тайфуна: Последнее десятилетие советской фантастики». Участник Ленинградского семинара Бориса Стругацкого. Составитель, редактор, автор комментариев книг серии «Военно-историческая библиотека». Автор предисловий и послесловий к книжной серии «Миры братьев Стругацких».
Руководитель исследовательских групп «Конструирование Будущего» (с 2000 г.), «Санкт-Петербургская Школа Сценирования» (с 2003 г.), «Знаниевый реактор» (с 2007 г.).

 

  – Сергей Борисович, чем объясняется такой сильный интерес человека к феномену времени?

            – Существует фундаментальное базовое противоречие. Это противоречие между пространством и временем. Пространство воспринимается человеком как бесконечное. Почему? А потому, что есть картинка горизонта, который уходит от тебя, и есть картинка неба, начиная с вертикали гор, которые человеку на раннем этапе развития казались недостижимыми. И уже поднимаясь на гору, он видел небо еще выше, а еще выше – звезды. Звезды кажутся очень близкими, и каждый ребенок просит достать ему звезду или Луну. Но дотянуться до звезд невозможно. Поэтому пространство изначально порождало идею безграничности. Даже двух безграничностей: вдаль за горизонт и ввысь к звездам. Время же всегда завязано на твое личное существование и порождает идею конечности. Бесконечное пространство и конечное время. И это противоречие оказалось очень неприятным.

 

            – И что же с этим делать?

            – Выяснилось, что есть два принципиально разных решения.            

Решение первое. Первоначально его приняла греческая цивилизация, от которой эту же идею получил Рим, а от него уже – христианская Европа. Но именно в христианской Европе эта идея была доведена до своего логического завершения и стала такой, какой мы ее видим сегодня. Это так называемая концепция сложного или трехслойного времени.

            В нижнем слое времени находится механическое, физическое время. Оно было впервые спроектировано Ньютоном, подробно описано Эйнштейном и Уиллером. Физическое время определяется через повторение. Будь то повторение движения Солнца по небу, то есть повторение суток, повторение времен года и так далее. Физическое время однородно, изотропно, бесконечно, однонаправленно. В этом времени есть относительное прошлое: мы можем сказать, что одно событие произошло раньше, а другое – позже. Предельная практика физического времени – это инженерия, создание сложных механических систем. Соответственно траектория движения в таком времени всегда геодезическая, то есть траектория самого короткого собственного времени… Ставлю многоточие, потому что об этом времени можно говорить еще очень долго: почти вся физика, кроме неравновесной термодинамики, только им и занимается.

 

            – Это время мы все проходили в школе. Но воспринимаем время в личной жизни мы как-то по-другому.

            – Пригожин, а до него Дарвин, а до него теологи ввели понятие времени, которое я условно называю биологическим. Это термодинамическое, или пригожинское время. Время, всегда имеющее начало и конец, потому что биологическое время – время живого.

Живого, биологического времени не было до вашего рождения, и не будет после вашей смерти. Оно родилось вместе с вами и вместе с вами исчезнет.

            Важно, что наблюдать, ощущать, понимать, измерять механическое время может только живое существо. Им может быть четвероногое, совершенно нет разницы, какое именно. Главное, чтобы оно было живым, то есть некогда родилось и когда-то умерло. Будучи живым, оно в состоянии осознать понятия «раньше – позже», «движение», и тем самым построить для себя картину физического времени. Очень важно, что само живое существо живет в биологическом времени.

 

            – Чем живое время отличается от механического?

            – Живое время неоднородно. Обратите внимание, насколько оно по-разному двигается. Скажем, у реального живого человека в детстве, в зрелом возрасте, в старости. Оно нелинейно. Как я уже сказал, оно имеет начало и конец, и есть абсолютное прошлое и абсолютное будущее. Основная базовая деятельность живого времени – это научение. И если инженерия – это предельная практика физического времени, то педагогика –предельная практика биологического времени. Живое время эволюционно. Базовый процесс, развертывающийся в этом времени – эволюция, то есть развитие, и условно можно сказать, что траектория движения системы в живом времени эводезическая, от слов «эволюция» и «наиболее прямая траектория». Линия наиболее короткого живого времени.

И здесь опять мы сталкиваемся с необходимостью иметь наблюдателя, живущего в более высоком времени. Для рефлексирования живого времени нужен наблюдатель, относящийся к онтологическому времени. Им может стать человек или другой носитель разума. Потому что человек может жить во времени, которое начинается до рождения и продолжается за смертью.

 

            – Вы говорили о трехслойном времени.

            – Да, есть еще более высокое время, которое физики только сейчас начинают постепенно включать в свое представление о мире. Но вообще-то человек давно им владеет, по крайней мере, со времен каппадокийской школы богословия. Это – время онтологическое, трансцендентное или божественное. Интересно то, что о механическом

времени t проще всего говорить на языке физики. Для описания биологического времени τ можно использовать язык палеонтологии и язык истории. А когда мы поднимаемся на уровень трансцендентного времени θ, в сущности, нам приходится говорить об этом времени только на христианском языке. Как человек с естественнонаучным образованием я испытываю странное ощущение: все представления об этом времени – это лишь модификации христианских представлений.

           

            – Но Вы пытаетесь описать его на языке науки.

            – Понятно что, во-первых, это время имеет четко выраженное начало творения и четко выраженный конец (в христианской терминологии его называют Апокалипсис). Понятно, что в нем есть такие важные моменты как грехопадение и спасение. И настоящее – это то, что имеет место быть после начала мира и до его конца. Это всё – длящееся настоящее. Начало и конец мира определяется волей Господа, а настоящее – частично определяется и человеческой волей тоже. Ваше онтологическое развитие, ваше умение понимать мир, принимать одну его картину и отвергать другую – есть ваше движение самоопределения именно в этом времени.

           

            – Кто же является «наблюдателем» этого времени?

            – Совершенно понятно, что это время может каким-то образом рефлексироваться только тем, кто находится выше зоны этого времени. Как ученый-естественник, я должен был бы поставить здесь понятие квантового наблюдателя, ну а как человек, который соотносит себя с христианской картиной мира, могу сказать, что вот здесь находится позиция Бога, Который является Создателем всех трех времен. Во всяком случае, здесь нечто, что превышает человеческое сознание и восприятие и человеческие же формы рефлексии.       

Три времени: физическое (или механическое), биологическое (или термодинамическое) и онтологическое (или божественное), разумеется, между собой образуют трехстороннее противоречие – баланс времени, и внутри этого баланса мы все и живем.

Если изображать «три слоя времени» на одной плоскости, как параллельные уровни, то тогда любая вертикаль – версия синхронизации. Это одна из базовых проблем естествознания. Потому что синхронизировать три времени даже в очень частной задаче довольно трудно, а в общем виде это невозможно вообще.

Любая несамопересекающаяся кривая – это ваше личное, частное локальное время. Если вы двигаетесь из «нижнего» времени в более высокий слой, а потом возвращаетесь обратно – как правило, это шаг развития.

 

            – Вы говорили, что концепция трехслойного времени – это способ разрешения противоречия между бесконечным пространством и конечным временем.

            – Что важно? Что на концепции слоистого сложного времени всегда строится концепция простого пространства. Пространство в сложном времени простое, плоское, изотропное, однородное и во всех отношениях пустое. Это просто протяженность, не обладающая ни смыслом, ни чем-то другим. Поэтому цивилизация, создающая концепцию сложного времени, всегда стремится к победе над пространством. В любой форме: от дорог, которые появились уже в мезолите, до сети аэродромов по всему миру и, может быть, уже до глобальной связи и глобальной навигации, а в перспективе – звездолетов. Всё равно одна и та же идея. Мы присоединяем пространство к себе, оно пустое и не имеет никакого смысла. Его надо победить. Идеальный транспорт – это портал. Заснул в Москве, проснулся в Петербурге. Почему все так любят «Красную стрелу»? Это же классический портал!

 

            – А какие еще есть способы разрешения противоречия между пространством и временем?

            – Допустима, однако, и противоположная концепция. Мы придумываем простое время, и тогда наше пространство может быть сложным. Очень интересно это посмотреть по древним грекам. Они не сразу пришли к сложному времени, и у них есть миф об Орфее, где одновременно фигурирует и уже сложное время (время жизни и смерти) и всё еще сложное пространство (Орфей еще мог спуститься в ад и вернуться оттуда). Заметим, что, спустившись в ад, Орфей вообще-то собирался вывести оттуда Эвридику: ведь, если у вас пространство сложное, конечного биологического времени нет, и смерть не является абсолютом, она лишь относительна. Человек мертв с чьей-то точки зрения, а с чьей-то точки зрения он жив, и можно мертвого превратить в живого и живого – в мертвого. Время в сложном пространстве другое. А в известной степени его и вообще нет…

Эта концепция очень красиво изображена в одном из сравнительно свежих направлений скандинавской мифологии, в концепции нижнего, среднего и верхнего мира и мирового дерева. Кстати, в сложном пространстве везде есть ось мира (она же мировое дерево, она же мировая лестница, дальше масса вариантов), тогда как в сложном времени всегда есть ось времени и причинность. В сложном времени вам нужна фигура наблюдателя, который время определяет и синхронизирует, а в сложном пространстве вам нужна фигура шамана, сшивающего миры.

           

            Концепция сложного времени создает цивилизацию с идеей развития. Концепция сложного пространства создает концепцию не-цивилизации. Мы ее называем странной – одновременно от «странствие», «странность» и «странник». Там пространство значимо, оно структурно, оно содержит смысл, и вы его не присоединяете, вы сами к нему присоединяетесь. Но цена за это – то, что вы присоединяете время.

 

            Мне нравится мысль, высказанная протоиереем Александром Шмеманом: «Разница Востока и Запада, христианского и буддистского учения в том, что буддист стремится освободиться от времени, а христианин – освободить время». Но, освобождая время, он присваивает пространство. И напротив, человек, живущий в концепции сложного пространства, освобождает пространство, зато привязывает время.

 

В чем суть проблемы? Мы не можем одновременно работать и со сложным пространством, и со сложным временем. Но в процессе развития европейской науки мы начинаем понимать, что у нас пространство, к сожалению, является на самом деле столь же сложным, как и время.

И мы попадаем в неприятную ситуацию. Мы считаем пространство простым, а работаем с ним на таком уровне, где оно таковым уже не является. Все парадоксы квантовой механики, в том числе парадокс Эйнштейна – Подольского – Розена, связаны с этим – с проявлением сложности пространства при сохранении сложности времени. В квантовой физике мы впервые сталкиваемся с ситуацией, когда уже не можем игнорировать сложность пространства. Но нам приходится ее игнорировать, потому что в нашей картине мира пространство императивно обязано быть простым. И это проблема, с которой мы сегодня столкнулись.

 

Вот такая картинка со временем. Но и с пространством тоже. Ведь эти понятия связаны не только у Эйнштейна. Они связаны в мифологии, они связаны в представлении научном, они связаны в представлении философов и в представлении человека верующего и религиозного. И с ними всё время необходимо работать.

 

            – Но для традиционных религий пространство всё-таки не изотропно, не бессмысленно. Есть святыни, есть Иерусалим – Святая земля, у мусульман – Мекка…

            – Просто божественная или человеческая воля в этом пространстве создали объект, который определенным образом значим. Но на самом пространстве это никак не сказывается. Вот у Эйнштейна в пространстве уже появляются свои проблемы. Я имею в виду, в общей теории относительности, когда материя искривляет пространство, там уже всё начинает меняться. Собственно, общая теория относительности, а потом квантовая механика – это первые намеки физики: ребята, мы напрасно считаем пространство простым, но мы не можем и отказаться от сложности времени. И вот это – вызов сегодняшнего дня. Нам нужно научиться работать с двумя сложностями. А человечество уже 4 тысячи лет как от этого отказалось, понимая, что нам не удержать эти два сверхсложных объекта во всей их сложности одновременно. А придется.

 

            – Вы считаете, что в будущем придется жить в сложном пространстве?

            – Уже сейчас приходится. Мы столкнулись с ситуацией, где нам это нужно, и изо всех сил делаем вид… как у кэрролловской Алисы: «попав в неприличное положение, как истинные англичане, делаем вид, что мы никуда не попали, а просто вели светскую беседу». В науке та же самая ситуация. Мы делаем вид, что парадокс Эйнштейна – Подольского – Розена, который заставляет нас отказаться от концепции близкодействия, а тем самым полностью подорвать саму идею квантовой физики, ничего не обозначает. Ну и что, ну и без близкодействия квантовая механика хороша. И дальше возникают анекдоты типа: «Почему нельзя проквантовать гравитацию? Ответ: потому что гравитация Эйнштейна – близкодействующая теория, а процедура квантования – дальнодействующая». И вы не можете две онтологически различных концепции соединить в одном математическом аппарате. И даже если вы соедините, работать это не будет, потому что это – несъедаемый бутерброд. Мы уже с этим столкнулись, и теперь нам надо научиться с этим жить и работать.

 

Беседовал протоиерей Максим Первозванский

 

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru