православный молодежный журнал |
История и мы«И в слепоте оказывая более государственной прозорливости...»
Получив это известие, Великий князь Литовский возликовал. Наконец-то пала единственная преграда, мешавшая ему разделаться с Московским княжеством и присоединить все оставшиеся русские земли под свою руку! Ровесник Дмитрия Донского, не воспринимавший всерьёз своего зятя, он начинает, по сути, борьбу против Великого князя Московского, своего десятилетнего внука Василия Васильевича. Для начала Витовт заключает письменные договоры о мире с двумя издавна соперничающими с Москвой княжествами: Тверским и Рязанским. Далее, благодаря содействию митрополита Фотия, он подписывает с Юрием Дмитриевичем Звенигородским, братом Василия I, мирный договор (1425), по которому тот отказывается от силового захвата московского трона. На следующий год Витовт вторгается в пределы псковской земли и подходит к Опочке, но жители села устраивают литовцам ловушку, в которую попадает и погибает немало воинов Витовта. Литовскому князю пришлось отступить к городу Вороничу. Здесь захватчиков настигла невиданная доселе гроза. Воины в ужасе разбежались. Тем временем псковичи связались с московским князем Василием Васильевичем (и матерью его Софьей Витовтовной), и тот направил к своему деду посольство с предложением о мире. Псковичи в качестве отступного добавили к этому пожеланию 3000 рублей серебром. Витовт удовлетворился таким дорогим даром и с радостью вернулся в свои пределы. В свою очередь, уверенный в своей правде, князь Звенигородский пробует силой захватить то, что, по его разумению, он должен получить мирно по завещанию своего старшего брата Дмитрия Донского — великокняжеский престол. Поэтому, когда к нему в 1325 году в Звенигород приехал от митрополита Фотия боярин Акинф Ослебятев (родственник героя Куликовской битвы инока Осляби), он отказался приезжать в Москву для принесения присяги Василию II и уехал в Галич Костромской. Понимая, что ему нужно время для сбора войска, он попросил время для раздумий. Но и в столице понимали, для чего ему нужна передышка, и, собрав большую рать, двинулись в сторону Костромы. Юрий Дмитриевич удачно ускользал от неприятелей то в Нижний Новгород, то за Суру, то снова в Галич. Оттуда и попросил он перемирия на год. В июне 1425 года митрополит Фотий, радеющий за “велию тишину” в великом княжестве и сам неутомимый заботник веры и Отечества, приехал для переговоров о мире. Но князь Звенигородский не шёл на уступки и упрямо ставил свои условия. В итоге мир всё-таки был заключён, и Юрий Дмитриевич получил благословение церковного иерарха. Через три года Великий князь Литовский без особых усилий добился от московских бояр грамоты за подписью Василия II — отречения от независимой политики Московского княжества в Великом Новгороде и Пскове. И защищая своего внука, а на самом деле устраняя противника, Витовт убеждает дядю великого князя Юрия Дмитриевича отказаться от права на великое княжение московское, ограничивая его владения Вяткой и Галичем (1428). А в дополнение к этому берёт с него обязательство не принимать на службу тех, кто уехал из столицы. 27 октября 1430 года, так и не дождавшись королевской короны от императора Сигизмунда, восьмидесятилетний Витовт умирает. Пятидесятилетний Юрий Дмитриевич воспрял духом. Он пытается воспользоваться неожиданным даром судьбы и направляется в ставку хана Золотой Орды, чтобы получить ярлык на великое княжение. Он очень надеялся на помощь эмира Текие, соратника хана Улу-Мухамеда. Вслед за Юрием Звенигородским едет и его шестнадцатилетний племянник вместе с московскими боярами. Они надеялись, в свою очередь, на поддержку самого хана, которого после поражения от Борака, внука Тохтамыша, за десять лет до этого приютил у себя князь Витовт. Долгое, более года длящееся пребывание соперников в ставке хана в итоге закончилось победой Москвы. Как нам уже известно, Дмитрию Ивановичу Донскому удалось склонить своего двоюродного брата Владимира Храброго к тому, чтобы уступить права великого княжения семнадцатилетнему Василию I. Нам известно и то, что после смерти великого князя герой Куликовской битвы попытался занять трон великокняжеский по праву старшего в роду. Но получив в управление ещё два города, вспомнил своё обещание и признал всё-таки племянника старшим над собой. Немудрено, что сильный и настойчивый Юрий, сын Дмитрия Донского, ссылаясь на его завещание, пожелал сесть на великокняжеский стол. Василий Дмитриевич знал каверзный характер своих братьев Юрия и Константина и, опасаясь силового захвата власти, попросил Витовта взять под свою опеку внука. Известно также, что юному князю помогали принимать ответственные решения близкие бояре: мать Софья Витовтовна, умная и сильная женщина, и, конечно же, митрополит Фотий. Назначенный Патриархом на всероссийскую кафедру ещё в 1408 году, сразу после страшного разгрома русских земель Едигеем, Фотий более полу- года пробыл в Киеве, где нашёл способ примириться с Витовтом, до того не желавшим его видеть на патриаршей кафедре. Таким образом, он простирал свою духовную власть и на Литву, и на Галичину. Приехав в Москву, митрополит навёл строгий порядок в церковном хозяйстве. О его неуёмной деятельности в летописи записано: “стяжанья митропольи своея церковная и доходы Фотей митрополит нача обновляти и, что где изгибло, начат изыскивать; или от князей и бояр изобиженно, или от иных неких лихоимцев что восхищено, села, власти и доходы и пошлины Христова дому и Пречистыя Богородицы и свв. великих чудотворцев Петра и Алексия, он же вся сия от них взима- ше и утвержаше крепко в дому Христове и Пречистыя Богородицы”. К сожалению, митрополит Фотий умер в 1431 году. Юрий Дмитриевич, узнав об этом, вернул крестоцеловальные грамоты Василию Васильевичу, что означало начало новой борьбы за великое княжение. И повод для неё не замедлил явиться, причём это было событие шестидесятипятилетней давности. Я напоминаю уважаемому читателю о свадьбе Дмитрия Донского, которому перешёл от Дмитрия Суздальского через его дочь Марию (в приданое) дорогой отделки пояс. На следующий день этот пояс пропал. Как выяснилось спустя годы, тысяцкий Вельяминов подменил этот пояс и отдал сыну своему, Николаю, за которого была сосватана другая дочь Дмитрия Суздальского. От него пояс перешёл в род двоюродного брата Донского Владимира Андреевича, а через сына Юрия — к Василию Юрьевичу, в приданое за его женою. Получив в 1433 году ярлык на княжение, Василий II женился по настоянию матери, Софии Витовтовны, на Марии, дочери удельного князя боровского Ярослава Владимировича. На весёлой и доброй свадьбе молодого князя оказался старец, узнавший пояс Дмитрия Донского, которым опоясан был Василий Юрьевич, и закричал об этом. Вспыльчивая Софья Витовтовна при всех сорвала пояс с ничего не понимающего Василия Юрьевича (в историю он войдёт под именем Косого). Оскорблённые таким отношением близких родственников, братья Юрьевичи тотчас выехали из Москвы. Они не догадывались о криминальной истории этого злополучного драгоценного пояса, но оскорбление, нанесённое им, решили смыть кровью. Уезжая к своему отцу в Галич, они по дороге (говорящая деталь!) “пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша”. Юрий Дмитриевич, блюдя честь своих сыновей, быстро собрал силы, напал на Москву и выгнал из столицы Василия Васильевича в Кострому, а вскоре и его самого захватил в плен. Так началась первая среди потомков Калиты смута, длившаяся в итоге более четверти века. Юрий Звенигородский, считая себя справедливо севшим на стол своего отца, пожалел племянника (по просьбе боярина Морозова) и дал ему в удел (на прокорм) город Коломну, который прославился не только тем, что был центром похода против неверного Мамая, уютностью и красотой своей, но и свадьбой Дмитрия Донского. Вскоре ему пришлось стать и новой столицей Московского княжества. Ибо сюда, в знак несогласия с решениями нового князя, стали собираться все обиженные и недовольные новыми порядками. Выезжали из Москвы купно, вместе с семьями и скарбом. Так провинциальный городок превратился в пункт сбора сторонников Василия Васильевича. Побродив некоторое время по опустевшим великокняжеским палатам, Юрий Дмитриевич понял, что против народа ничего сделать нельзя, и выехал из Москвы. Василий Васильевич сел на великокняжеский трон, но уже в 1434 году дядя его присоединился к войскам своих сыновей Василия Юрьевича и Дмитрия Шемяки, и они совместными усилиями снова выгнали Василия. Великий князь вынужден был бежать в Нижний Новгород. Но Юрий Дмитриевич ненадолго захватил Москву: 5 июня 1434 года он скончался. Старший сын его объявил себя Великим князем. Об этом он и сообщил своим братьям, которые гонялись за Василием Васильевичем. Братья обиделись и написали ему: “Если Богу не угодно было, чтобы княжил наш отец, то тебя-то мы и сами не хотим”. И послали приглашение на трон Великому князю. Узнав о приближении объединённого войска трёх князей, Василий Юрьевич, захватив отцовскую казну, сбежал в Великий Новгород. Оттуда он ушёл в Заволочье, а затем в Кострому, по пути собирая войско для борьбы с Великим князем. Побитый в сражении у реки Которосль, он снова собрал ратные силы, но, не надеясь на них, решил победить хитростью. Встретившись с соединённым войском Василия Васильевича и родного брата Дмитрия Красного, он предложил Великому князю распустить своих воинов для сбора фуража. Тот, не подозревая каверзы, согласился. Василий Юрьевич уже изготовился к нападению, но Великого князя успели предупредить. Обманщик был схвачен и привезён в Москву. Когда же Василий Васильевич узнал, что вятичи, союзники двоюродного брата, захватили в плен его полководца — князя Брюхатого — и, получив за него выкуп, не отпустили на волю, он рассвирепел и приказал ослепить Василия Юрьевича. Этот жестокий поступок, по мнению братьев, требовал отмщения, но мстить, по мнению злопамятного Шемяки, было ещё рано. Он стал выжидать подходящего случая. И случай этот представился через пять лет: Великий князь потерпел неудачу в походе на Улу-Мухамеда. Небольшая предыстория этого конфликта. За несколько лет до этого Василий Васильевич не захотел поддержать междоусобную борьбу Улу-Мухаме- да с ордынскими князьями. Вместо того чтобы оставить своим союзником изгнанного родным братом из Золотой Орды в 1438 году хана, который в своё время поддержал молодого князя в борьбе с дядей, Василий II стал воевать с ним, не видя в этом серьёзной опасности. Его войска окружили хана в городе Белёве. Улу-Мухамед готов был на любые условия, но неожиданно московского князя предал литовский воевода, и хан ушёл к Нижнему Новгороду. Как известно, загнанный зверь защищается отчаянно. Улу-Мухамед и его сыновья совершили стремительный набег на Москву. Великий князь спешно покинул столицу и скрылся на Волге. Оттуда он неоднократно призывал на помощь Дмитрия Шемяку. Двоюродный брат не отвечал на его призывы. Василий II это запомнил. И когда Улу-Мухамед покинул разграбленную столицу и её окрестности, Великий князь собрал свои войска и выгнал Дмитрия Шемяку из его владений в Новгороде. В ответ Шемяка собрал свою рать, но воевать не стал, а заключил мир. В 1445 году, желая отомстить за нападение на Москву, Василий II подготовил наступление на Казань и выступил в начале июля в поход. Под Суздалем, недалеко от речки Нерль, московские полки, ведомые самим князем, одержали верх над татарским войском. Но довольные победой воины наши, как писал летописец, “оплошали и разбрелись за добычей”. Дорого им стоило их легкомыслие! Русское войско было разгромлено, а мужественно сражавшийся, весь израненный Великий князь был взят в полон Улу-Мухамедом. Для молодого государства это был чувствительный удар. Тем более что выкуп был назначен невероятно большой — 200 тысяч серебром! Более того, крупные отряды татар должны были контролировать выплату этой дани, а татарские знатные воины формально поступили на службу к Московскому князю. Естественно, на его кошт. Новые денежные тяготы оказались тяжелейшей ношей для жителей княжества. И среди бояр, и среди воинов поднялся ропот. Этим воспользовался Шемяка и его соглядатаи. К ним примкнул и князь Иван Можайский. Узнав о том, что Великий князь приехал в Троицкий монастырь для совершения молебна, заговорщики напали на него и увезли в Москву, где на четвёртый день ослепили, отомстив таким образом за ослепление Дмитрия Косого. Дмитрий Шемяка велел увезти Василия Тёмного в ссылку в Углич, а мать его Софью Витовтовну — в Чухлому. К счастью, малолетних сыновей его Ивана и Юрия успел увезти из Троицкого монастыря в свою вотчину — село Боя- рово — князь Ряполовский. Правда, вскоре под давлением Шемяки и при невольном посредничестве рязанского епископа Ионы Ряполовского заставили отдать детей. Шемяка клятвенно обещал выпустить слепого отца на волю, а его детей пожаловать волостями. Но слово своё не сдержал, а заточил их там же в Угличе, где содержал и Василия, с тех пор прозванного Тёмным. Эта жестокость вызвала в Москве “народную волну в пользу законно наследственного государя”, а среди служилых людей Великого князя — мощное сопротивление против неправедных действий Шемяки. Стали создаваться дружины, которыми руководили князья Ряполовские, Стрига Оболенский, бояре братья Ощера и Бобр, а также Филимонов, Русалка, Руно... Одни из них двинулись в сторону Углича, а другие (во главе их стояли потомок Владимира Андреевича, князь Василий Ярославич и князь Оболенский) повернули к Литве, чтобы соединиться со сторонниками Великого князя. Уже знакомый читателю историк Москвы В. В. Назаревский убедительно писал в своей книге “Из истории Москвы”, что “особенно велика была поддержка принципу наследственного единодержавия со стороны Церкви и её предстоятеля — святителя Ионы. Он был иноком в Симоновом монастыре и нёс послушание “в пекаль- нице” или в хлебной... этот достойнейший преемник святых Петра и Алексия энергически стоял за законного государя Василия Васильевича. Когда восторжествовал над ним Шемяка, Иона, бывший в то время ещё только Рязанским владыкой, печаловался о своём заточённом великом князе и его сыновьях, находившихся в Муроме, под защитой князей Ряполовских... Когда Шемяка не сдержал своего слова, не отпустил углицкого заточника, то св. Иона обличал его за то, что он сделал святителя орудием своего обмана. “Что тебе может сделать слепец? — говорил иерарх. — Дети его ещё малы; укрепи его крестным целованием и нашей братией-владыками”. Благодаря заступничеству Ионы Шемяка освободил Великого князя, взяв с него клятвенное слово более не искать великого княжения. Церковь была последовательна в своих действиях. Подвижник благочестия игумен Кирилло-Белозерского монастыря Трифон освободил Василия Васильевича от клятвенных грамот, данных Шемяке. При этом действии присутствовали многие бояре и боярские дети, простые люди, любившие своего государя. Его поддержал и Великий князь тверской Борис Александрович, чья малолетняя дочь Машенька была помолвлена с юным Иваном Васильевичем. В пути к Москве в отряды великого князя влились дружины доброжелателей из Литвы и, что было совершенно неожиданно, отряды сыновей Улу-Му- хамеда: они помнили помощь, оказанную им Василием Васильевичем и его отцом. Таким образом, при ликовании народа Великий князь вернулся на трон Дома Калиты. Шемяка вынужден был признать Василия Тёмного Великим князем и подтвердить это “проклятыми” (то есть клятвенными) грамотами, хотя в душе он держал огромную обиду на двоюродного брата. Узнав о попытках Шемяки через своих людей вопреки договору поднять восстание против него, Василий Тёмный, понимая, что подобная замятия (смута) может длиться вечно, отдал это дело на суд собору епископов. Владыка Иона “от лица русских святителей” послал Шемяке “укорительное” послание, скреплённое печатью пяти владык. Послание это убеждает всех быть верными и послушными своему “государю — Великому князю, и грозит тоже отлучением тем, кто не добьёт челом своему господарю”. Настойчивый Шемяка осадил Кострому, но его напор был отбит боярином Фёдором Басёнком. В следующем, 1450 году он был разбит под Галичем и бежал в Новгород. Но Шемяка не прекращал борьбы и после захвата отцовского города. Такое положение не устраивало ближних бояр, и по совету одного из них Дмитрий Шемяка был отравлен. Его сторонники Иван Можайский вместе с Шемякиным сыном Иваном и другими своими сторонниками бежали в Литву. Так закончил свою жизнь человек, чей княжеский неправый суд в народе стал нарицательным — “Шемякин суд”. Василий Васильевич не забыл о том, что Господин Великий Новгород принимал врага Москвы под свою крышу. Вскоре было собрано войско, которое возглавили опытные полководцы — князь Стрига Оболенский и Фёдор Басё- нок. Им не составило особого труда разбить под Русою новгородские отряды, собранные наспех. Можно понять независимый город, на который зарились не только Литва, но и ливонский магистр, грозивший поднять против него скандинавов. Пример его соседа Пскова (нижегородцы называли его своим посадом), подчинившегося воле Москвы, говорил о том, что и Новгороду нужен покровитель. Горожане обязались платить Великому князю не только чёрный бор, но и судные пени, а также писать свои грамоты от имени Великого князя Московского. Великий Новгород был смирён. Но ненадолго. В том же году Великий князь Московский намеренно поставил своего десятилетнего сына Ивана Васильевича соправителем Московского великого княжества. С этого момента все юридические документы (грамоты) исходили от имени двух великих князей. Подводя итог жизнедеятельности Василия Васильевича Тёмного, сделаем небольшое, но важное для понимания его правления отступление. Евгений Александрович Белов, один из авторов энциклопедического словаря Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона (СПб, 1890-1907), писал в статье “Василий Васильевич Тёмный”: “Княжение сына В. Д. показало, что сила, значение и направление политики Москвы не зависели от личности князя. В. В. был человек характера слабого и злого, никогда не обнаруживал ни политических, ни военных талантов, после отца остался десяти лет, и, следовательно, лет десять не мог сам управлять, в 16 лет был слепцом. При всем том сила и значение Москвы, в его тридцатидвухлетнее княжение, в продолжение которого он 26 лет не мог править то по молодости, то по слепоте, не только не умалились, но ещё возросли. Этот многознаменательный факт показывает, что усиление Москвы находило сочувствие массы населения во всех княжествах давно, благодаря Церкви, чаявшей единства Русской земли”. Текст известного военного историка, высоко оценившего жизнедеятельность сына Василия II Ивана Великого и правнука его Ивана Грозного, требует небольшого пояснения. Не будем обращать внимание на то, что Евгений Александрович почему-то посчитал Василия Васильевича с “16 лет слепцом”, хотя ослепление его произошло в 1446 году, то есть правил он княжеством целое десятилетие самостоятельно, да и дальнейшие 16 лет крепко держал в своих руках бразды правления Московского государства. Последние десять лет жизни Василию Васильевичу очень помогал молодой сын его Иван, прозванный вскоре заслуженно не только Великим, но и Правосудом. В возрастании этого государственного мужа есть большая заслуга отца, бывшего отнюдь не слабым правителем. Кстати, если верить его современникам, слепота изменила его характер. Он стал более твёрдым в своих поступках, и решения его государственные стали более последовательными и взвешенными. А вот в том, что значение Московского княжества в тридцатисемилетнее правление Василия Васильевича усилилось, Евгений Александрович совершенно прав. Если объективно объединить мнения других историков в одно целое, то характеристика личности Василия Васильевича будет примерно такой: “Начал худо; не умел повелевать, как отец и дед его повелевали; терял честь и Державу, но оставил Государство Московское сильнейшим прежнего, ибо рука Божия, как бы вопреки малодушному князю, явно влекла оное к величию, благословив доброе начало Калиты и Донского”. И такое совместное их мнение будет справедливым. И ещё об одном великом поступке молодого Василия Васильевича, не давшем ему сменить веру наших предков на латинскую, стоит сказать особо. Одно только это мужественное бескомпромиссное стояние за Православие можно вменить в огромную заслугу Великому Московскому князю перед Русской Православной Церковью и родиной. После смерти митрополита, грека Фотия, в 1431 году в Москве пожелали иметь своего, русского митрополита, тем более что достойный кандидат уже был — владыка Иона. Но литовский князь Свидригайло успел послать в Константинополь на утверждение своего ставленника — Смоленского епископа Герасима, который правил первосвятительской кафедрой с 1432-го по 1435 годы, пока неуровновешенный Свидригайло не сжёг владыку по подозрению в измене. И только в конце 1435 года митрополит Иона, облечённый доверием всех епископов русских, представителей белого духовенства, монашества, бояр и земских людей, а также поддерживаемый Великим князем Василием Васильевичем, преодолевшем претензии на трон своего дяди, отправился в Константинополь для утверждения в сане. Но долгие сборы и тяжкий путь в греческую столицу, собственные проблемы Константинопольской Патриархии были виной тому, что Иону опередили и призвали на русскую митрополию нужного патриархату грека Исидора. В Греции современники считали его выдающимся философом, постигшим великие знания. Ещё в 1433 году греческий император Иоанн Палеолог посылал его на Базельский Собор, чтобы подготовить соединение христианских церквей в единое целое. Греческому патриархату Ферраро-Флорентийский Собор представлялся великим собором, на который соберутся христианские иерархи и главы христианских государств для выработки единых догматов вероисповедания. Без Русской Церкви такой Собор был немыслим, и потому греки выбрали митрополитом всея Руси именно Исидора. В нём они ценили ум и начитанность, а также горячее желание содействовать делу единения христианских церквей. В том, что латиняне пойдут на догматические уступки благодаря греческому красноречию и убеждённости, греки не сомневались. Кроме того, они имели огромную надежду на то, что Исидору удастся уговорить Великого князя Василия Васильевича помочь финансами, как прежде помогал им его отец. Сам Патриарх говорил: “Если бы потребовалось и до ста тысяч аспров, то можно собрать с епископов: митрополит русский один привезёт такую сумму”. Действительность оказалась иной. Папа наотрез отказался принять все аргументы греческой партии. Практически весь 1438 год прошёл в прениях. Наконец, когда Собор был перенесён во Флоренцию, Папа поставил вопрос ребром: или православные принимают латинское вероучение к Пасхе 1439 года, или уезжают восвояси. Несчастные греки заколебались. Наиболее податливых специально приглашали к Папе, и они возвращались оттуда поборниками воссоединения Церквей. Отступление началось с русского митрополита Исидора и никейского митрополита Виссариона, они склонили к тому же и царя, и умиравшего Патриарха Иосифа. Затем, 15 “Наш современник” № 12 путём разных притеснений и давлений, были понуждены к унии и все остальные греческие иерархи, кроме Марка Ефесского. Как писал современник событий, они “подписались под актом унии, по их собственным словам, со стенанием и плачем в глубине сердца своего”. Митрополит Исидор приехал в Москву 19 марта 1441 года, в третье воскресенье Великого поста. По обряду папского легата, он въехал в город с предне- сением латинского креста и проследовал прямо в Успенский собор для богослужения. На литургии митрополит Исидор велел поминать на первом месте не имя константинопольского Патриарха, а имя Папы Евгения IV. После литургии митрополит приказал своему протодиакону прочесть во всеуслышание с амвона Соборный акт об унии от 5 июля 1439 года. Затем передал Великому князю послание от Папы с просьбой к Василию Васильевичу быть усердным помощником митрополиту в деле введения унии на Руси! Конечно же, Москва к приезду митрополита уже знала о том, что произошло на Флорентийском Соборе. Великий князь не сразу понял, что Константинопольский император вместе с патриархом совершили вероотступничество ради призрачного спасения своей родины. Он не мог поверить этому! И когда митрополит подтвердил факт заключения унии и её необратимость, Василий Васильевич объявил Исидора еретиком и велел посадить его в Чудов монастырь. Так Москва встала на защиту Православия и отторгла митро- полита-униата и ересь униатства, которая грозила укорениться по всему княжеству. Эту защиту традиционного Православия можно считать подвигом Великого князя Московского во славу Русской Православной Церкви и Родины. Василий Васильевич, чтимый народом и детьми, преставился на сорок седьмом году жизни, 17 марта 1462 года, в полной уверенности, что трон предков находится в надёжных руках.
Анатолий Парпара Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"
Продолжение следует ← Вернуться к списку Оставить комментарий
|
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |