Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

На что жалуетесь? Боль тела и души

№ 67, тема Боль, рубрика Умные люди

Дмитрий Ломакин, философ, нейропсихолог

Илья Захаров, психолог, биолог, специалист по поведенческой генетике

Беседовал Николай Асламов

Н.А. Вы, наверное, слышали об Эшлин Блокер, девочке, которая вообще не чувствует физической боли? Может расцарапать себя до мяса, держаться за раскаленную сковороду, пока рука не сгорит до кости. Родители с ног сбились, чтобы обезопасить мир вокруг нее. Нечувствительность к боли доставляет ребенку массу проблем, близких к фатальным. В то же время есть люди (особенно часто встречаются среди девушек), которые утверждают, что душевная боль – нечто сродни физической и что будто бы без нее точно так же невозможно нормальное существование человека. Так ли это?

Д.Л. Я тоже такую точку зрения встречал. Она ближе к терапевтической позиции практикующего психолога. Ему надо смешать какие-то вещи физического и психического плана, чтобы разрядить их вербально. Человек, когда рассказывает о боли, сублимирует ее и вместе с тем конструирует фантазм, и тем самым становится «извращенцем» в том смысле, что избегает страдания, замещая его грезами.

Н.А. Такое смешение физического и психического необходимо?

Д.Л. Сомневаюсь. Для сохранения психики, внутреннего единства, действительно нужны защиты, но почему именно боль? Боль как соматизация психологического дискомфорта – это не единственный вариант. Есть и обесценивание желаемого, и замещающее действие вместо реального, и порождение альтернативного Я… Я думаю, что отождествлять физическую и душевную боль преждевременно: и для анализа проблемы, и для первого опыта встречи с душевными переживаниями, и для общения с девушками.

И.З. Вообще, для коры головного мозга, где происходит сведение всей информации, которая поступает через разные рецепторы, как собственно болевые, так и неспециализированные, в принципе уже не важно, какой именно был источник боли. Современные исследования показывают, что неприятные эмоциональные переживания связаны с активацией ровно тех же участков мозга, что и физическая боль. Для коры головного мозга существование реального мира – дело глубоко второстепенное. Там внутри крутится так много виртуальных процессов, что мозг даже не различает, пришел ли сигнал от самой коры или из другого источника.

Н.А. То есть мозг конструирует себе фантазм, от которого потом самозабвенно страдает?

И.З. Совершенно верно.

Д.Л. Имеет ли смысл подходить к боли так недифференцированно? Душевная боль – это метафора, описывающая ощущения физиологического и эмоционального страдания, когда вы испытываете психологическое напряжение и неприятные ощущения в груди – напряжение мышц, учащение сердечного ритма, сбивается дыхание. И, если комплекс ощущений обеспечивается активацией блуждающего нерва, нисходящего от ствола мозга к шее, груди и животу, то не ясно, каким образом именно эмоции провоцируют активацию нерва. Получается, что есть сфера психической жизни, в который невесть каким образом помещается факт боли, случайно возникающий и так же случайно исчезающий. Боль должна быть вписана в какие-то структуры, закономерности, модели. Нужно выявить какой-то вектор психической жизни, с которым боль связана. Тот же Фрейд, например, по версии Делеза, предполагает, что это стремление к удовольствию.

Н.А. А почему именно этот вектор?

Д.Л. Конкретно фрейдовский нас обязывает рассматривать боль как наименьшую степень удовольствия. То есть боль в некотором смысле тоже удовольствие. Или же мы можем исходить из того, что боль и удовольствие – два разных состояния, но единым по отношению к ним станет основание, близкое к нашему представлению о сознании. И в таком случае удовольствие и боль, связанные с конкретными фактами жизни, будут границами, на которых сознание себя проявляет. И в этом смысле боль будет значимой величиной для всего, что связано с осознанием повседневного опыта и конструирования моделей поведения.

И.З. Это верно, что кора головного мозга оперирует готовыми моделями. Эволюционные механизмы вообще ригидны – организму проще приспособить что-то уже имеющееся под новую ситуацию, чем изобретать новый ответ. Так и мозг начинает действовать по ассоциации: какое-то физическое переживание ассоциируется с каким-то эмоциональным или наоборот, и возникает соответствующая болевая реакция.

Н.А. То есть, как у собаки Павлова? Если я спою песенку и тресну Дмитрия лицом об стол, всякий раз, когда зазвучит песенка, Дмитрий будет испытывать боль?

Д.Л. Только в том случае, если я не получу от этого удовольствия. Ну а совсем забыть о боли получится в том случае, если меня будет держать за руку кто-нибудь из близких людей. И функциональная томография это подтвердит, обнаружив меньшую активацию областей, участвующих в предвосхищении боли и регуляции негативных эмоций.

Н.А. Удовольствие от боли – отдельная большая тема, давайте ее оставим. Я так и не понял, душевная боль человеку нужна или это какая-то патология?

Д.Л. Вообще, это ницшеанский подход: если больно – значит для чего-нибудь нужно.

Н.А. Да-да, я как раз к этому и веду. В «Веселой науке» Ницше прямо пишет о познании себя, других и мира через причинение и претерпевание боли.

Д.Л. Отголоски Ницше прослеживаются и у Юнгера. Вообще, это несколько отстоит от психологии и уводит нас в культурно-исторический контекст. В принципе, для психической жизни он важен и тем более для социальной. Например, для инициации: «Достаточно ли я пострадал, чтобы рассматривать это как часть взросления?», «Могу ли я считать себя достаточно опытным, чтобы говорить об этом?».

Н.А. Нельзя ли поподробнее о Юнгере?

Д.Л. Для Эрнста Юнгера, который пишет в 30-е годы XX века эссе о боли, очевидно, что народился новый тип человека, для которого боль стала естественным событием жизни. В контексте спорта, политики, кино и фотографии. Человек стал менее чувствительным к боли, потому что он ее объективировал. В спорте – через исследование тела на предмет максимума его возможностей. Когда ты смотришь бокс, ты смотришь не на боль тела, а на очки, цифры, которые получаются в итоге. Интерес ты испытываешь, но от боли отстраняешься. И для Юнгера это важный показатель. Еще в эпоху Просвещения боль была вытеснена на периферию человеческой жизни: культ разума требовал освобождения от тела и его страданий. Боль стала предметом для медицины и техники, появилась вера в то, что боль можно редуцировать, управлять ею. И для Юнгера в этом большая потеря. Потому что современный человек привык воспринимать боль как нечто внешнее ему, как игру психики, а для Юнгера боль – это нечто природное, конституирующее. Юнгер приводит пример христианских мучеников, для которых боль была предметом аскезы, и совершенно закономерно сравнивает их с военными, для которых боль – это точно такая же практика дисциплины. Мещанин и обыватель вытесняет боль, избегает ее, пытается укротить, а для воина и аскета – это способ возвысится над собой и миром.

Н.А. Да, эта ницшеанская и христианская идея совершенствования через боль мне понятна. Но здесь совершенно точно не имеются в виду душевные муки.

Д.Л. Да, именно. Психической боли по этой концепции вообще быть не должно. Существует тело, душа и дух, и тело становится инструментом духа напрямую, а боль – это просто один из сопутствующих факторов. Как у камикадзе, которыми Юнгер восторгался: вопрос о боли и страхе перед смертью для них совершенно снят, это чистый дух геройства. Боль наряду с хрупкостью, смертностью, конечностью человеческого существования является одной из ключевых характеристик экзистирующего человека, «человека страдающего» – это к Сартру. У Юнгера совершенно другой идеал, «арийский».

Н.А. Этот идеал за «истинными арийцами» не зарезервирован. Подвиг на войне, самопожертвование «за други своя» не имеет ни идеологических, ни национальных, ни конфессиональных преференций. Это универсальная поведенческая модель, встречающаяся и в первобытных обществах, и в частных военных компаниях современности. Общее в героизме лишь то, что там никогда не возникает «бури чувств».

Д.Л. Да, Юнгер с этим согласен. Поэтому, в частности, он проводит различение толпы и партизанского отряда. Толпа – явление эмоциональное, душевное. Толпе нужен враг, то есть эмоциональный объект, толпе нужен порыв. Партизанский отряд – дело иное. Там все предельно обезличено. Партизаны не имеют документов, к партиям уже не принадлежат. Это некая органическая структура, дисциплинированно выполняющая задачи.

И.З. Подчинение боли и социум – сложный и интересный вопрос. Есть масса социальных явлений, вызывающих у нас неприятие разной степени. А вот каким способом оно ассоциируется с болью – вполне серьезная научная проблема. Скорее всего, это эволюционировало из тех же механизмов отрицательной обратной связи, которые позволяли и позволяют избегать физических раздражителей. По крайней мере, на это указывает общая логика ригидности, о которой я говорил.

Н.А. Боль можно как-то объективно оценить, измерить? Физическая сильнее психической или наоборот?

И.З. Для кого как. Есть такая отрасль психологии – психофизика, которая разрабатывает законы, по которым измеряют такие вещи. Законы довольно сложные, но суть простая – строим шкалу субъективных ощущений и ищем функцию от внешнего воздействия.

Д.Л. То есть сила раздражителя определяет, болевое это ощущение или нет?

И.З. В случае со светом это так: слишком яркий свет – это больно. А со звуком иначе: до какого-то момента он воспринимается тактильно, а после какого-то вообще не воспринимается. В целом, наверное, ты прав, но скорее на уровне рабочей гипотезы.

Н.А. Я правильно понимаю, что испытывать или не испытывать боль – дело глубоко индивидуальное? Например, тело можно закалять, тренировать, «набивать», чтобы оно стало менее восприимчивым к боли. Если биологические механизмы те же, можно и душу так натренировать, что муки неразделенной любви тебе уже никаких неудобств не доставяют. Это аскеза или уже патология?

И.З. А зачем закрывать для себя существенную часть мира? Человек, страдающий от мук неразделенной любви, явно богаче человека, их ни разу не испытавшего. Если боль – это способ познания, едва ли стоит от него отказываться. Это верно и с позиции эволюции, и исходя из здравого смысла.

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru